Глава 1

Промёрзшая земля снова трещит под ногами, из расползающихся разломов поднимается густая чёрная масса, покрывает снег, надвигается со всех сторон. А я стою, не в силах сдвинуться с места, как веточка в заледеневшей луже. Чернота медленно но верно заполняет пространство вокруг меня. Я пытаюсь вырваться, задираю голову, надеясь, что чернота не достигнет рта и носа. Но она не останавливается. Последний раз вдыхаю, и оказываюсь в густой непроглядной темноте. В уши ударяет до боли знакомый мелкий звон и крик Роры. Она зовёт меня по имени, и я не могу понять откуда доносится голос, вслепую шарю руками, и внезапно мои запястья обхватывают чужие мертвецки-холодные жёсткие пальцы. И я вновь просыпаюсь с ужасным осознанием того, что это пальцы Роры.

В день, когда мы с Ророй познакомились, чайки были особенно шумными, как и сегодня. Она бы точно решила, что в этом есть что-то мистическое, какое-то предзнаменование или вроде того. Не знаю, что бы я на это ответил, но точно попытался бы найти рациональное объяснение. Сейчас я бы отдал всё за возможность снова поспорить с Ророй о чём-нибудь…

Отворачиваюсь от мутного окна, стараясь при этом не запустить прохладу под одеяло. Поджимаю замёрзшие пальцы правой ноги, чтобы большой не выглядывал из дырки на шерстяном носке. Простуженная боль где-то в области миндалин, привычная утренняя заложенность носа, зуд на подбородке и щеках от колючего одеяла. В другой день я был бы уже часа четыре как на ногах, но не сегодня. По ощущениям ― около девяти утра. Очередная подстава от моих биологических часов. Я надеялся проспать большую часть этого дня, чтобы хоть немного облегчить свои страдания, но нет же, надо было проснуться именно в то же время, в которое я восемь лет назад прогуливал первый урок в школе…

***

На свежем снегу были хорошо видны следы от ботинок, которые немного хлябали на ногах Рика даже с туго затянутыми шнурками и толстыми носками. Подойдя к очередной застывшей луже, мальчишка остановился у её края, приподняв одну ногу, несильно надавил подошвой на тонкое стекло льда, которое приятно затрещало. Периферическим зрением Рик заметил какое-то движение за железной сеткой школьного забора, от испуга на миг потерял равновесие и в следующую секунду макнулся ботинком в воду под проломившейся коркой льда. Тут же шарахнулся назад, развернулся к забору и уставился на девочку, которая стояла по ту сторону. Почему-то первым делом в глаза бросились её тонкие, слегка покрасневшие пальчики, легко зацепившиеся за покрытую инеем железную сетку. Аккуратно подстриженные, скруглённые ноготки, хрупкие запястья, видневшиеся из-под подвёрнутых рукавов большого зелёного свитера, на плечи девочки, прямо поверх небольшого рюкзака, была накинула тёплая синяя куртка, на голову – капюшон. Было что-то необъяснимо-волшебное и будто нереальное в её внешности: две тоненькие тускло-золотистые косички, словно сплетенные из холодных лучей зимнего солнца, заканчивались на уровне ключиц, длинные светлые ресницы напоминали тонкую кромку льда у берега мутного лесного озера, а глаза казались отполированными лунными камнями с радужкой из голубого янтаря. Девочка показалась Рику совсем миниатюрной, но, когда он подошёл ближе, понял, что она выше его почти на пол головы, впрочем, как и все сверстницы.

― Привет, ― негромко проговорила она, чуть улыбнувшись.

― Привет… ― взгляд и голос мальчишки выражали лёгкое смущение и недоумение.

Рик никогда прежде не видел свою собеседницу, и это было странно в условиях маленького поселения, где все друг друга знают в лицо.

― Почему ты не в школе? ― поинтересовалась девочка.

Она произносила «Ш» с лёгким присвистом.

― А тебе какая разница? ― Рик шмыгнул носом и поправил сползшую на брови шапку.

― Просто спросила, ― она чуть покачалась с пяток на носки.

Её «С» тоже сопровождался свистом.

― А ты сама почему не на уроках?

― Завтра приду, а сегодня мама сказала сходить посмотреть, чтобы я знала что и где. Ты в каком классе?

― Во втором.

― Я тоже, ― девочка снова заулыбалась, уже более открыто, и стало видно, что у неё не хватает трёх молочных зубов.

― У нас только один второй класс, ― с недоверием проговорил Рик.

― Я недавно приехала.

― Откуда? ― мальчишка вновь поправил шапку.

― С другого конца Полуострова.

― Там, где был ураган? ― уточнил мальчик.

Он слышал по радио об этом стихийном бедствии, и очень боялся, что ураган заденет и их поселение.

― Да.

― Страшно было? ― с любопытством спросил Рик.

― Да, ― девочка несколько раз кивнула. ― Мы с соседями в подвале прятались, а дома выбило окна и крыша сломалась… На сарай упало дерево, а у моей подруги кошку ветром унесло.

― А людей ветром не уносило?

― Нет.

― У нас ни разу урагана не было, ― Рик снова сдвинул шапку с бровей.

― Я знаю, поэтому родители и решили переехать именно сюда. Хочешь погулять? ― предложила девочка.

Мальчишка задумался. Он собирался прогулять только урок чтения, потому что любил читать только то, что выбирал сам, но предложение было заманчивым.

― Ладно, пойдём, ― всё-таки согласился он и стянул надоевшую шапку, открыв взору собеседницы свои густые взъерошенные чёрные волосы.

Они зашагали вдоль забора, оставаясь по разные стороны от него.

― Тебя как зовут? ― поинтересовалась девочка.

― Рик. А тебя?

― Рора.

― Рора? Странное имя…

― Аврора – полное имя, ― пояснила она с деловым видом. ― А у тебя есть полное имя?

Мальчик несколько секунд молчал, выдумывая, как бы удивить её в ответ, а затем выдал:

― Рикфрид, ― он самодовольно проследил за тем, как подпрыгнули светлые, почти прозрачные брови Авроры, после чего признался: ― Я пошутил. Просто Рик…

― Знаешь, что у меня есть? ― загадочно поинтересовалась девочка.

― Что?

― Красивая тетрадь с нотами.

― И что? ― заявление собеседницы не произвело на Рика впечатления.

― Я нашла её после урагана и забрала себе. Там очень красивые странички, можно вырвать одну, сделать из неё кораблик и отправить его в плаванье в океан.

― Можно. Только далеко он не уплывёт. Намокнет и утонет, ― Рик, как и в большинстве случаев, давал самые пессимистичные, но правдоподобные прогнозы событий, из-за которых часто спорил со сверстниками.

― Ну и что, ― легко пожала плечами Аврора. ― Хоть немного же он проплывёт. Сегодня чайки так шумят, бабушка говорила, что это к плохой погоде, поэтому надо побыстрее идти.

― Я слушал радио, и там сказали, что погода будет ясной, ― возразил мальчишка с умным видом.

― Откуда они знают? ― спросила девочка, посмотрев на собеседника сквозь заборную сетку.

― У них есть специальные аппараты и карты. И синоптики через них наблюдают за небом и определяют, какая будет погода, и объявляют всем по радио, ― точного ответа Рик не знал, но притворился знатоком.

― И где эти синоптики с картами?

― Ну… ― мальчишка запнулся и забегал взглядом, стараясь сообразить, что сказать, чтобы не выглядеть просто бестолковым зазнайкой в глазах новой знакомой. ― Они высоко в горах, оттуда лучше видно небо, ― выдал он.

― В пустыне нет гор, значит и синоптиков там нет? ― Аврора оказалась не менее осведомлённой о мире за пределами Полуострова, чем её собеседник.

― Нет, ― Рик нахмурился. ― Зачем там синоптики? В пустыне всё равно почти никто не живёт и всегда жара. Да и радио там нет.

― А если кто-то решит поселиться в пустыне и радио с собой возьмёт? ― заметив дырку в заборе, Аврора сняла рюкзак, просунула его вперёд себя, затем присела и, пригнув голову, гусиной походкой пролезла на другую сторону.

― Не решит, ― категорически возразил мальчишка. ― Там песчаные бури и нечего пить, а радио сразу перегреется.

― Но чайки просто так не кричат, ― вернулась девочка к тому, с чего начался спор. ― Вот увидишь, ― вновь надев рюкзак, она отряхнула край куртки и улыбнулась.

***

Сунув ноги в стоптанные, некогда отцовские, ботинки, встаю с кровати, попутно расправляя на себе свитер и подтягивая кальсоны. Мерзкий холодок пробегает по телу, на несколько секунд вздёргивает вверх плечи и сводит челюсти. Снимаю с гвоздя на стене старую, но довольно тёплую шинель, подаренную мне стариком Грэхемом, её недостатками были только коротковатые для меня рукава и отсутствие одной из железных пуговиц ― самой верхней. Накидываю шинель на плечи и выхожу из комнаты.

В день нашей с Ророй встречи чайки орали как ненормальные, а потом всю ночь, вопреки всем прогнозам погоды, бушевала жуткая буря. Отец тогда напился до беспамятства, чтобы заснуть, а я лежал, закутанный в дырявое одеяло, прижимаясь к нему, и представлял, как страшно было Роре сидеть в подвале дома во время урагана, которому позже присвоили имя Фиргат.

Спутанные волосы отчаянно не хотят отпускать зубчики расчёски и больно дёргают кожу на голове, будто в знак протеста. В этом бою я всё чаще проигрываю. Зачерпнув воду из железного бака в коридоре, умываюсь прямо из ковша, игнорируя посредника в виде железного умывальника. С каждым днём всё меньше времени трачу на приведение себя в порядок. Раньше в этом хотя бы был смысл: не выслушивать замечания за неряшливость от классной руководительницы, не вызывать отвращение у Роры и не выглядеть совсем уж неблагополучным чмошником в глазах её семьи. Теперь – не всё ли равно, в каком виде убирать навоз за скотиной старика Грэхема, таскать воду, сено или капаться в земле…

За годы отцовского пьянства запахом спирта и перегара пропиталась каждая доска в полу, стене и потолке кухни. Печь еле тёплая, желания подбрасывать дрова не было ни у меня, ни у отца. Набираю воду в закопчённый железный чайник и ставлю его на зажжённую газовую горелку. Толкнув плечом дверь, которая уже из последних сил держится за петли, оказываюсь на свежем воздухе.

На улице отец возится с главным своим сокровищем – видавшим виды самогонным аппаратом. Поломка этого агрегата стала единственной причиной за последние лет десять, по которой отец был трезвым уже второй день и даже вспомнил, что руки у него, хоть и трясущиеся, но золотые.

― Доброе утро, ― хриплю я мрачно, остановившись на крыльце, и несколько раз кашляю, чтобы прочистить горло.

― Доброе, чтоб его, конечно… ― угрюмо хрипит отец в ответ, не поднимая взгляд на меня. ― Лучше трубку папке забей, чем издеваться, чертёныш… ― достаёт из кармана свою самодельную курилку и бросает мне.

Ловлю её, чуть наклонившись и подавшись вперёд.

Вода закипает, пока я чищу, набиваю и раскуриваю трубку, насыпаю заварку прямо в чайник.

― Чай принести? ― спрашиваю я, у отца.

Тот затягивается трубкой и с характерным шаркающим звуком чешет небритую щёку.

― А что, старикан решил тебе сегодня выходной устроить?

― Я его попросил, чувствую себя неважно, ― и это даже не ложь ради оправдания.

― А когда-то чувствовал себя важно? ― с усмешкой спрашивает отец, после чего прижимает к моему лбу свою шершавую жесткую ладонь. ― Врёшь поди, засранец. Проспал?

Зажмуриваюсь и морщусь от крепкого щелбана. В этом грубовато-трогательном жесте и во взгляде желтоватых отцовских глаз чувствуется искренняя родительская любовь и забота. Я вздыхаю, и решаюсь признаться:

― Сегодня день моего с Авророй знакомства… ― слова тащат за собой по горлу тяжёлый ком.

Худое лицо отца моментально делается мрачным, он молча обнимает меня и похлопывает по спине. Я знал, что он поймёт. Сколько я помню отца – он пил, но все его знакомые и друзья говорили, что он и капли в рот не брал до смерти моей мамы. И в последнее время я сдерживался из последних сил, чтобы не последовать его примеру…

***

Рик проснулся от стука в окно. Спросонья он не сразу сообразил, что это за звук и откуда он доносится. Первой мыслью было, что это птица врезалась в стекло или что-то посыпалось с ветхой крыши. Ни первое, ни второе мальчишка не воспринял как повод вылезти из-под одеяла. Открылась входная дверь. Отец, который, кажется, ещё не ложился с вечера, спросил у кого-то: «Тебе чего?». А вот зазвучавший после этого голосок Авроры заставил Рика буквально подпрыгнуть и чуть ли не ткнуться носом в оконное стекло. Он общался с Авророй уже год, но за всё это время она ни разу не видела, где и с кем он живёт. И сейчас Рик был готов провалиться в ад от стыда. Аврора стояла у его жалкого, свистящего от ветра дома, она видела покосившийся щербатый забор, видела неряшливый, полузаросший кустами двор, видела небритого, грязного, едва державшегося на ногах после очередной пьянки отца Рика и, повернув голову, увидела через окно самого Рика: нечёсаного, с припухшими сонными глазами, с отпечатками подушки на щеке и одетого в старый дырявый отцовский свитер. Мальчишка в ужасе шарахнулся от окна и присел, скрываясь. Он был уверен, что теперь их с Авророй дружбе пришёл конец.

― Рик! К тебе подружка пришла! ― рявкнул отец и хрипло закашлялся.

Панически соображая, что теперь делать и как оправдываться перед девочкой, Рик отполз в сторону от окна и подтянул к себе стул, на котором висела одежда.

― Я сейчас выйду! ― крикнул он.

Одеваясь, умываясь и торопливо выдёргивая расчёской клоки спутанных волос, Рик воображал все возможные последствия внезапного визита Авроры. Он одновременно надеялся и боялся того, что к моменту, когда он выйдет, девочки во дворе уже не будет. Это ознаменует конец их дружбы, зато избавит Рика от необходимости объясняться, оправдываться и от взгляда, в котором будет что-то между неприятной жалостью, осуждением и отвращением.

Но, когда мальчишка вновь глянул в окно перед выходом, Аврора по-прежнему ждала его снаружи. Стояла в своей ярко-красной вязаной шапочке, с таким же красным шарфом на шее и в новой коричневой куртке. По выражению её лица Рик попытался угадать мысли подруги, но ничего не удалось.

― Ты надолго? ― спросил отец с кухни.

― Не знаю, ― буркнул в ответ мальчишка, завязывая шнурки.

― По темноте не шарахайся.

― Знаю… ― Рик выпрямился и, собравшись с духом, толкнул дверь. ― Что ты здесь забыла?! ― грубо выдал он, неожиданно для самого себя.

Глаза Авроры удивлённо округлились. Она, явно, не была готова к такому приветствию.

― Мы же договаривались сегодня опять пойти кораблик запускать… ― проговорила она растерянно.

― Ничего мы не договаривались! Когда это было?! ― Рик недовольно скрестил руки на груди, уже чувствуя себя самым отвратительным человеком во всём мире.

― В том году… Мы прощались вечером, я предложила через год снова запустить кораблик из листочка с нотами, а ты сказал: «Ладно»…

Если Аврора и хотела сказать что-то про дом или отца Рика, то сейчас ей было уже не до них. Мальчишка немного помолчал, вспомнив то, о чём говорила его подруга.

― И правда… ― пробормотал он. ― Ладно, ― стараясь выглядеть уверенно, спешно направился прочь от дома. ― Пошли тогда…

В тяжёлом молчании они дошли до берега, под ногами заскрежетали гладкие, пахнущие морской солью, белые камни. Когда Аврора молча села на тот же валун, что и год назад, достала из внутреннего кармана куртки ту же свёрнутую тетрадь, что и год назад и вырвала из неё листок, Рик понял, что больше не выдержит ни секунды. Он скользнул языком между пересохшими губами, чтобы легче было их разлепить, и заговорил:

― Как ты узнала, где я живу?

Прогладив большим пальцем сгибы на бумаге, Аврора заправила за уши и откинула за спину длинные волосы, она всегда распускала их по выходным на забаву ветру.

― Как будто это так сложно узнать… ― по голосу было слышно, что она обижается, и насупленные щёки это подтверждали.

― Прости… ― тихо и едва разборчиво буркнул Рик. ― Я думал, что ты больше не захочешь со мной дружить, если увидишь, где я живу, и что мой папа пьяница... ― лицо мальчишки порозовело от прилившей крови.

Аврора посмотрела на него и мотнула головой:

― Не перестану… Мне нравится дружить с тобой… ― она улыбнулась и приподняла в руках готовый кораблик.

Вечером на прощание Аврора чуть наклонилась и обняла промёрзшего Рика.

― Через год пойдём снова пускать кораблик? ― спросил тот, улыбнувшись.

― Да, если ты снова бубнить не начнёшь, ― Аврора отстранилась.

А потом они ещё стояли и болтали, и разошлись лишь тогда, когда на потемневшем небе стали отчётливо видны звёзды.

***

Оставаться дома рядом со скорбным отцовским сочувствием было невыносимо, и я напрасно понадеялся, что прогулка сможет отвлечь меня. Каждое дерево, каждый камень, и даже грязь на дороге готовы рассказать какую-нибудь историю про Рору.

Унылая небесная серость обещает скорое выпадение осадков. Даже не знаю, что хуже: когда хмурная погода дополняет такое же настроение и всецело способствует погружению в болото воспоминаний, или когда слепящее солнце на пару с дурашливым ветерком отвлекают и одновременно жутко раздражают тебя. Утрами всё поселение будто вымирает: все, работающие за пределами Полуострова – уже уехали, другие заняты хозяйством, малышня – в школе. Никто не окликнет и не заведёт бессмысленную будничную беседу. Хотя я не уверен, что увидев мою постную физиономию, хоть один человек изъявил бы желание перекинуться даже парой слов.

Затоптанная прошлогодняя трава слегка скользит под подошвой, когда я шагаю вверх по склону. Ухабистая дорога тянется в две стороны вдоль невысокого забора, ограждающего поле голой мёрзлой земли. Этот пейзаж просто создан для того, чтобы навевать мысли о болезнях, мертвецах и одиночестве. Если пойти влево, то спустя многие тысячи шагов можно выбраться с Полуострова к остальной цивилизации. Если вправо ― снова окажешься на распутье. Покидать Полуостров я не собирался и не собираюсь, в отличие от большинства ровесников. Я должен быть здесь и помнить Рору, чтобы она хотя бы в моих воспоминаниях оставалась на Полуострове. Она действительно любила эту глушь…

После вчерашнего дождя и ночных заморозков каждый шаг сопровождается хрустом ледяной корки. Издалека заметив у развилки массивное животное, оглядываюсь по сторонам. В такое совпадение сложно поверить, но и отрицать его невозможно. Это была Пилигрима. Я думал, что она давно сдохла или наконец нашла хозяина…

***

― А ты знаешь, почему на всех холмах есть деревья, а тот ― лысый? ― спросила Аврора, указав вдаль.

Она сидела на верхней из двух реек невысокой деревянной ограды, за которой шелестел овёс, и грызла сочную раннюю морковь.

― Не знаю. Может там пожар был, и всё выгорело, ― предположил Рик.

Посмотрев на собеседницу, он прищурился. Солнце подсвечивало её блестящие волосы. Над вырезом коричневого связанного крючком платья заметно выступали хрупкие ключицы, похожие на крылышки ласточки. Запястья украшали разноцветные самодельные браслеты из бисера и маленьких бубенчиков, а на правой щиколотке была повязана узкая синяя ленточка, которую Аврора носила, чтобы всегда вставать с той ноги.

― Нет, пожара там не было, ― возразила девочка, мотнув головой. ― Знаешь, почему на самом деле там ничего не растёт?

― И почему же? ― на всякий случай Рик заранее принял скептический вид.

― Потому что этот холм вытоптали духи.

Мальчишка усмехнулся. Именно какого-то такого ответа он и ожидал от подруги.

―Ну да, конечно, ― язвительно проговорил Рик. ― И кто тебе это сказал?

― Одна бабушка ― Изобра, ― как ни в чём не бывало ответила Аврора, будто не замечая насмешки.

― Сама ты Изобра, ― мальчишка прислонился к нагретой солнцем изгороди рядом со своей собеседницей. ― Откуда ты вообще взяла её?

― Встретила на берегу, ― продолжила девочка. ― Хочешь ещё морковку? ― предложила она, достав из кармана рыжий корнеплод.

Рик отрицательно мотнул лохматой головой.

― Ну как хочешь, ― Аврора снова захрустела морковью.

― И что она там делала на берегу? Рыбачила? ― мальчишка переломил один стебелёк овса и прикусил его зубами у края рта.

― Нет. Просто сидела на камушке, сматывала пряжу в клубки, я даже помогла ей.

― Хватит врать, нет у нас ни какой такой бабуськи… Как там её? ― фыркнул Рик.

― Изобра, ― подсказала Аврора. ― Ну как-то же я её встретила, значит есть. Может просто ты не видел.

― Я тут всех знаю, ― категорично возразил мальчик.

― Значит не всех, ― поддержала спор его собеседница.

Неожиданно Аврора провела рукой по голове Рика, пропуская сквозь пальцы его волосы. Мальчишка чуть отклонился в сторону, избегая прикосновения:

― Отстань, ― фыркнул он с напускным раздражением, хотя на самом деле не имел ничего против подобных жестов со стороны подруги. ― И я здесь знаю всех! Если не веришь ― можешь у кого угодно спросить про эту бабуську, её никто никогда не видел! И ты её тоже не видела!

― Ладно, тогда это была невидимая бабушка, ― выкрутилась Аврора, улыбнувшись. ― И она мне рассказала, что этот холм вытоптали духи. Их можно увидеть на несколько секунд сразу перед рассветом, в этот момент они касаются земли ― они выглядят как человеческие тени, только с горящими глазами.

― И с какого перепуга они все топчутся именно по этому холму?

― Не знаю, этого она мне не сказала.

― И сколько их там? Знаешь, как много людей умирало здесь? Они бы весь холм заняли, ― продолжил отстаивать своё мнение Рик.

― На холме оказываются не все духи, а только те, которые умерли на холоде, их тела замёрзли, и дух долго не мог освободиться, а, когда смог, его путь на небо уже закрылся. И, чтобы духи не блуждал по всему Полуострову, их всех собрала на холм Дева Снегов. С него они могут ненадолго заглянуть на небо, а потом снова возвращаются на землю. И, как раз когда они спускаются с неба, их можно увидеть, ― закончив, Аврора отправила в рот оставшийся морковный огрызок.

Мальчишка изо всех сил сдерживался, что бы не перебить собеседницу своими колкими шуточками и возражениями, но, как только он собрался вывалить на неё разом всё, что успел придумать, но девочка неожиданно айкнула, глаза её на мгновение испуганно округлились.

― Что такое? ― тут же забеспокоился Рик.

― Зуб… Он шатался и наконец выпал, ― выплюнув зуб в кулачок, Аврора улыбнулась и спрятала его в карман.

― Не забудь под подушку для феи положить, ― усмехнулся мальчик. ― Или бабуське отнеси, может она тоже за него монетку даст.

― Можешь и дальше не верить, но я её видела по-настоящему, ― девочка спрыгнула с забора. ― Пойдём ко мне? Я зубик дома оставлю, чтобы не потерять.

Рик кивнул, и они зашагали вдоль ограды.

― Про полевых рыжиков ты тоже говорила, что видела, ― напомнил мальчишка. ― И про хлюпиков в колодце, и про остальную бредятину.

― Тогда я просто хотела напугать тебя, а в этот раз ― всё по-настоящему… Чья это там такая коровка красивая?

Посмотрев туда, куда указывала Аврора, Рик увидел одинокое животное. Корова, и правда, была красивой: молочно-белая, за исключением торчащих чёрных ушей, с ровными, как полумесяц, рогами.

― Не знаю… Кто-то недавно купил, наверное…

― Ну вот, а говорил, что всех здесь знаешь, ― хихикнула Аврора, направляясь к животному. ― Привет, гулёна. Что ты здесь делаешь одна? ― ласково проговорила она.

― Странно, ни бирки, ни клейма… ― заметил мальчик, задумчиво разглядывая корову. ― Но ухоженная, значит точно чья-то. Потерялась, наверное.

― А может и не потерялась. Может она сама по себе такая, ― бесстрашно подойдя к животному, девочка погладила его по шее. ― Просто путешествует… Да, красавица? Ты коровка-путешественница? Коровка-пилигрим? Пилигримочка….

― Ну да, конечно. Наверняка это корова той бабуськи с клубками.

― Хватит тебе бубнить. Смотри какая она хорошая, ― Аврора заглянула в глаза корове. ― У обычных коров взгляд бестолковый, а у неё такой… Задумчивый, мечтательный… Она точно сама по себе, просто прогуливается.

― Сама по себе она бы давно уже сдохла, или её бы загрызли волки в лесу. Надо поспрашивать в поселении, пока она не ушла далеко, ― Рик скрестил руки на груди.

Корова протяжно замычала и тряхнула головой, будто протестуя. Аврора чуть отошла и рассмеялась:

― Видишь? Она против.

― Она просто мух отгоняет. Идём, надо спросить у Грэхема ― может это его корова, ― жестом позвав подругу за собой, Рик направился вниз по зелёному склону.

― Слышала, Пилигрима? Если не хочешь, чтобы тебя закрыли в коровник, лучше поторопись, ― предупредила Аврора на прощание.

***

В разное время Рора периодически упоминала о том, что видела где-то Пилигриму, но я не предавал её словам значения, думал ― как всегда фантазирует. Глаза у Пилигримы, и правда, не по-животному осознанные, смотрит так, будто собирается заговорить.

― Ну и чего тебе? ― бормочу я тихо.

Пилигрима подёргивает своими чёрными ушами. Её взгляд не даёт просто пройти мимо.

― Нет больше Авроры, можешь не ждать… ― фраза, которую мне стоит чаще повторять самому себе.

Подняв голову, Пилигрима смотрит в сторону лысого холма. В такие моменты становится не по себе, в памяти выплывают все сказки и выдумки Роры. Полевые рыжики, которые утаскивают и до смерти щекочут детей, хлюпики из колодца, которые завывают ночами и убеждают спуститься к ним вниз, запечные шуршавлики, которые через уши вытягивают хорошие сны, и, разумеется, духи умерших на холоде людей. Отвожу взгляд от Пилигримы и устремляюсь дальше по дороге. Не знаю, какого чёрта эта корова всё ещё бродит одна по полуострову, и не хочу знать…

Раз за разом повторяющийся кошмар с чернотой и холодными пальцами Роры, кричащие, вопреки прогнозам погоды, чайки, теперь ещё и эта блудная корова… Так и с ума сойти недолго.

К моему ужасу, следующие минут двадцать пути словно выпали из моей памяти, разума и реальности. Понять не могу, как оказался на другом конце поселения метрах в двадцати от пустующего дома, где когда-то жила семья Роры. Лучше бы я не просил у Грэхема выходной. Сейчас бы стучал топором по деревянным брускам или таскал воду ― точно было бы не до воспоминаний. Сжавшая грудную клетку боль просовывают свою лапу вверх через горло, скребёт когтями внутри головы, где-то в области бровей и переносицы, выдавливая из глаз слёзы.

Мне всегда было неловко и, в то же время, невероятно уютно в гостях у Роры. Надеюсь, сейчас её семья смогла оправиться от потери и осталась такой же крепкой и тёплой. Помню, как жутко я волновался перед тем, как впервые прийти домой к Роре на её день рождения. Боялся увидеть отвращение и презрение в глазах её родителей, боялся, что ей запретят общаться со мной. Но ничего подобного, к моему счастью, не произошло. Рора жила с родителями, бабушкой, старшим братом и тремя старшими сёстрами. Кроме того ― семья держала у себя кур, козу Принцессу, большую игривую дворнягу Чао и пакостливого хорька Тика который постоянно норовил утащить мои варежки или стельки из ботинок. Дома у Роры пахло душистыми, высушенными для добавления в чай травами и ягодами, и постоянно царила шутливая, лёгкая атмосфера…

Размазываю по щекам слёзы, соль тут же начинает щипать обветренную шершавую кожу. К счастью, до фермы Грэхема рукой подать, а у него всегда найдётся для меня задание, чтобы занять руки и разум.

***

Взявшись за ручку наполненной яблоками корзины, Рик на несколько секунд задержал дыхание и выпрямился, подняв её, направился к крыльцу. Навстречу мальчику вышел Грэхем с самокруткой в зубах и в накинутой на плечи шинели, застёгнутой только на верхнюю пуговицу. Выдыхая дым, он посмотрел на затянутое тучами небо:

― Опять дождь будет…

― По радио сказали, что всю неделю так будет, ― заметил Рик. ― Думаю, мы успеем эту яблоню обобрать до того, как ливанёт… Если Рора до этого не слопает все яблоки! ― на последней фразе он нарочно повысил голос, оглянувшись на подругу.

Аврора стояла с безмятежным видом в своей тёмно-зелёной клетчатой накидке и жевала яблоко, рассматривая ползущую по листку яблони букашку. Услышав своё имя, девочка оглянулась:

― Это только третье…

― Я насчитал уже четыре, и это при том, что не особо следил, ― возразил Рик.

― Ну значит это только пятое, ― Аврора пожала плечами.

― До этого ещё были ягоды и печёная картошка, у тебя желудок больше, чем у лошади, ― пробурчал мальчишка, возвращаясь к яблоне с пустой корзиной.

― Я ещё пирожки с вареньем ела дома. Может догонишь меня по росту, если будешь так же кушать, ― девочка улыбнулась.

― Я лопну, если буду так же обжираться.

Слушая детский разговор, Грэхем рассмеялся:

― Рик, хороший аппетит только украшает женщину.

― Моя бабушка тоже так говорит, ― поддержала Аврора, которая в свои двенадцать ещё не особо походила на женщину.

― Слушай бабушку, она у тебя точно знает, как хорошо выглядеть.

― Хороший аппетит делает женщин толще, а не красивее, ― ворчливо отозвался Рик и зачем-то несильно пихнул девочку плечом. ― Помогай давай, троглодит с косичками.

По небу прокатился гром, за холмами сверкнула молния. Аврора замерла, испуганно глядя на небо. После урагана Фиргат она жутко боялась гроз. Налетевший ветер грубо встряхнул ветки дерева.

― Точно ливанёт, все яблоки посшибает, ― держа самокрутку во рту, Грэхем взял пустое ведро и тоже направился к яблоне.

― Я… Наверное пойду домой… ― проговорила девочка, кутаясь в свою накидку.

― Мы могли бы собрать яблоки и переждать грозу здесь, ― предложил Рик.

― Я буду только за, ― поддержал его Грэхем. ― Сварим какао, послушаем пластинки, и любая гроза будет нам не страшна.

― Нет, ― Аврора вновь с опаской посмотрела на небо. ― Простите меня… Но я хочу домой… ― в её голосе звучал неподдельная тревога.

― Тогда я провожу тебя, ― вызвался мальчик. ― Я быстро туда и обратно, и помогу Вам всё убрать, ― обратился он к Грэхему.

Тот кивнул, после чего выбрал несколько самых красивых спелых яблок и вручил их девочке:

― Держи, угостишь своих.

― Спасибо, ― Аврора коротко улыбнулась и сложила угощения в подол накидки.

До её дома дети добежали за пять минут, к этому времени небо совсем почернело. Леннат ― старший брат Авроры ― суетился во дворе, снимая с верёвок развешенное постельное бельё, которое при сильном ветре напоминало вздувающиеся корабельные паруса. Под ногами у него путался Чао, но, увидев Аврору, пёс тут же отвлёкся и с радостным лаем побежал встречать её, повизгивая и прыгая у забора. Рик остановился у ворот и протянул девочке руку на прощание:

― Ладно, я обратно побегу. Может ещё зайду за тобой вечером…

― Смотри, чтобы тебя не унесло, а то я завтра сама контрольную не напишу,― пожав кисть друга, Аврора подалась вперёд и, вместо того чтобы приобнять, просто положила подбородок ему на плечо, так как второй рукой девочка придерживала подол накидки с яблоками.

Бубенчики на её самодельном браслете коротко звякнули на прощание.

― Главное, чтобы тебя не унесло, ― усмехнулся мальчишка, ― а то у меня вообще не будет повода в школу приходить.

― Съем ещё пару яблочек и точно не унесёт. До встречи…

― Увидимся.

Как только Аврора открыла ворота, у её ног завился Чао, будто упрашивая взять его на руки. Коротко потрепав его по голове, девочка поспешила к дому, попутно помахав рукой брату. Рик дождался, пока за подругой закрылась дверь, и только после этого побежал обратно к ферме Грэхема.